Нервные люди
From Internet
Недавно в нашей коммунальной
квартире драка произошла. И нето
что драка, а целый бой. На углу
Глазовой и Боровой.
Дрались, конечно, от чистого сердца.
Инвалиду Гаврилову последнюю башку
чуть не оттяпали.
Главная причина - народ очень уж
нервный. Расстраивается по мелким
пустякам. Горячится. И через это
дерется грубо, как в тумане.
Оно, конечно, после гражданской
войны нервы, говорят, у народа
завсегда расшатываются. Может, оно
и так, а только у инвалида Гаврилова
от этой идеологии башка поскорее не
зарастет.
А приходит, например, одна жиличка,
Марья Васильевна Щипцова, в девять
часов вечера на кухню и разжигает
примус. Она всегда, знаете, об это
время разжигает примус. Чай пьет и
компрессы ставит.
Так приходит она на кухню. Ставит
примус перед собой и разжигает. А
он, провались совсем, не
разжигается.
Она думает: «С чего бы он, дьявол, не
разжигается? Не закоптел ли,
провались совсем!»
И берет она в левую руку ежик и
хочет чистить, а другая жиличка,
Дарья Петровна Кобылина, чей ежик,
посмотрела, чего взято, и отвечает:
- Ежик-то, уважаемая Марья
Васильевна, промежду прочим, назад
положьте.
Щипцова, конечно, вспыхнула от этих
слов и отвечает:
- Пожалуйста, отвечает, подавитесь,
Дарья Петровна, своим ежиком. Мне,
говорит, до вашего ежика
дотронуться противно, не то что его
в руки взять.
Тут, конечно, вспыхнула от этих слов
Дарья Петровна Кобылина. Стали они
между собой разговаривать. Шум у
них поднялся, грохот, треск.
Муж, Иван Степаныч Кобылин, чей
ежик, на шум является. Здоровый
такой мужчина, пузатый даже, но, в
свою очередь, нервный.
Так является этот Иван Степаныч и
говорит:
- Я, говорит, ну, ровно слон работаю
за тридцать два рубля с копейками в
кооперации, улыбаюсь, говорит,
покупателям и колбасу им отвешиваю,
и из этого, говорит, на трудовые
гроши ежики себе покупаю, и нипочем
то есть не разрешу постороннему
чужому персоналу этими ежиками
воспользоваться.
Тут снова шум и дискуссия поднялась
вокруг ежика. Все жильцы, конечно,
поднаперли в кухню. Хлопочут.
Инвалид Гаврилыч тоже является.
- Что это, говорит, за шум, а драки
нету?
Тут сразу после этих слов и
подтвердилась драка. Началось.
А кухонька, знаете, узкая. Драться
неспособно. Тесно. Кругом кастрюли
и примуса. Повернуться негде. А тут
двенадцать человек вперлось.
Хочешь, например, одного по харе
смазать - троих кроешь. И конечное
дело, на все натыкаешься, Падаешь.
Не то что, знаете, безногому
инвалиду - с тремя ногами устоять на
полу нет никакой возможности.
А инвалид, чертова перечница,
несмотря на это, в самую гущу
вперся. Иван Степаныч, чей ежик,
кричит ему:
- Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди,
последнюю ногу оборвут.
Гаврилыч говорит:
- Пущай, говорит, нога пропадает! А
только, говорит, не могу я теперича
уйти. Мне, говорит, сейчас всю
амбицию в кровь разбили.
А ему действительно в эту минуту
кто-то по морде съездил. Ну и не
уходит, накидывается. Тут в это
время кто-то и ударяет инвалида
кастрюлькой по кумполу.
Инвалид - брык на пол и лежит.
Скучает.
Тут какой-то паразит за милицией
кинулся.
Является мильтон. Кричит:
- Запасайтесь, дьяволы, гробами,
сейчас стрелять буду!
Только после этих роковых слов
народ маленько, очухался. Бросился
по своим комнатам.
«Вот те, думают, клюква, с чего ж это
мы, уважаемые граждане,
разодрались?»
Бросился народ по своим комнатам,
один только инвалид Гаврилыч не
бросился. Лежит, знаете, на полу
скучный. И из башки кровь каплет.
Через две недели после этого факта
суд состоялся.
А нарсудья тоже нервный такой
мужчина попался - прописал ижицу.
|