Барон Некс

From Internet

Я, братцы мои, никогда особенно не любил баронов и графов, но в своей жизни я все-таки встретил одного умилительного барончика. Я и теперь, как вспомню о нем, так смеюсь, будто меня щекотят подмышками.

Фамилия-то у него немецкая, но был он русский человек по всем статьям. И даже мужиков любил.

А поехал я к нему в имение, в Орловскую губернию. И не один я, а трое нас поехало - спецов-водопроводчиков: я, Василь Тарасович да еще мастерок мальчишка Васька.

Приехали. Делов, видим, на копейку - трубы провести по саду. Только и всего. Втроем, положа руку на сердце, и делать нечего. А условие - на месяц.

Ладно. Работаем. Пища не плохая, чудная. Воздух и все такое - сущая благодать.

Но только проходит три дня - начали мы между собой обижаться и роптать. Что такое? Не отстает от нас барон ни на шаг. Утром мы на работу - тут барон. Мы в сторону - и барон в сторону. Ходит мелкими шажками по аллейкам и цветы нюхает.

Хорошо. Мы на кухню - барон за нами. Мы за стол - и он садится. И сидит, что заяц. И на нас смотрит.

«Тьфу ты, думаем, в рот ему клоп! Неужели же не доверяет и следит, чтоб свинцовую трубу у него не сперли?»

Вот раз мы вышли на работу, а Василь Тарасович подмигнул нам и вдруг к барону подходит. А в руке у него лопата.

Становится он к барону грудь к груди и говорит:

- Здравствуйте. Всем, говорит, мы довольны и премного вам благодарны, и все нам тут вокруг нравится, и делов на копейку, но, говорит, ежели вы к нам недоверие имеете и над нами держите контроль в смысле свинцовых труб, то мы к тому не привыкши. Раз условие - исполним. А вам нечего ходить позади да цветки нюхать.

Сказал - и лопату влево бросил: дескать, счастливо оставаться, прощайте.

Смотрим - барон осунулся сразу, заморгал очками и говорит тихим басом:

- Что вы, говорит, братцы. Да рази я что? Я ничего. Рази я контроль держу? Нет, говорит, просто чувствую я себя в вашем мужицком обществе молодцом. У меня, говорит, и аппетит является, и сон, и бодрость. Вы, говорит, уж позвольте мне вокруг вас находиться! Уж не обижайтесь!

Мы, конечно, посмеялись.

- Ладно, говорим. Ежели с этой стороны - пожалуйста. Дело ваше хозяйское.

А с того дня и пошло все в гору, да круче. Дали мы согласие на свою голову. Утром, едва встали, глаза продрали - является наш барон.

- Не пора ли, говорит, братишки? Здравствуйте.

И сам от нетерпения ручки свои трет и волнуется. И торопит.

Попьем чаю, выйдем на работу - барон уж тут. Интересуется ходом работы. И все пустяками. Только мешает.

Поработаем - пожалуйте, граждане, кушать. Присаживайтесь. Не стесняйтесь. Будьте как дома. Стол роскошный. И все скоромное - щи или там лапша. И все с мясом.

Ну а барон, конечно, тут же трется.

- Кушайте, говорит, дорогие приятели. Я, говорит, люблю, когда мастеровые мужики кушают. От этого, говорит, у меня аппетит является и сон.

Насмотрится на нас, как мы лопаем, и велит себе прибор нести. Начинает кушать с нами. Да только где ж ему с нами? Старичок он нежный, болезненный, ложку хлебнет, непременно обожжется, захаркает и дышит после, что жаба.

Смотреть на него неловко.

Покушали. Ладно. Пожалуйте на траву ложиться. А барон тут же. Хлопочет.

- Ложись, говорит, ребята, под вишнями. Ну ляжем - нам что!

- Дыши, говорит, полным ртом и выдыхай испорченный воздух. Это, говорит, полезно по гигиене.

И сам ляжет на спину и дышит ртом.

Ах, в рот ему клоп!

Ну, начнем и мы, ради смеха, дышать. Дышим. Полон рот насекомой дряни наберется. Поплюемся, после посмеемся и спать.

Проснулись - купаться, граждане. К пруду пожалуйте. Хочешь не хочешь - лезь.

Мы купаемся, а барон тут же полощется на берегу и хохочет от счастья.

И вот прожили мы таким образом две недели. И развезло нас, что кабанов. Ходим жирные, скучаем и работать не можем. А барон рад и доволен.

Сперва и мы радовались. Дескать, вот какое райское место нашли. Все было смешно и в диковину. Ну а после наскучило. И до того наскучило - дышать нечем, до краев дошло. Дни считаем, когда кончим.

А тут еще барон придумал последнюю моду: велит вечером по аллеям ходить мелким шагом. Ходим мы по аллеям, что лошади, а уйти не можем - обижается.

Нам-то еще ничего - ну ходим и ходим, а вот мастерок наш чуть не плачет. Мальчишка небольшой, шестнадцатилетний, ему бы, подлецу, в рюшки играть, а тут, извините за выражение, ходи по аллеям.

И, конечно, дошло до краев. Бывало, мальчишка как увидит барона, так затрясется весь, зубами заскрипит.

- Я, говорит, ему, старому сычу, покажу! Я, говорит, ему, черту драповому, напакощу.

И действительно, стал мастерок барону пакостить. То клумбу с цветами ногами вытопчет, то на веранду лягуху выпустит, то перед барскими окнами в кусты сядет. Хоть плачь...

Видим - не может так продолжаться.

Поднажали мы поскорей с работой, кончили в три дня и докладываем:

- Окончили. С вас приходится. А барон чуть не плачет.

- Оставайтесь, говорит, голубчики. Мне, говорит, еще нужно трубы проложить. А мастерок пущай пакостит - я потерплю.

- Нет, говорим, дудки.

- Ну, говорит, приезжайте тогда на другое лето. Вот вам задаток.

Взяли мы задаток, покушали, полежали в траве, собрали манатки и тронулись. Поехали. До свиданья! Счастливо оставаться! Не скучайте!

И вот едем мы в поезде и до самой Москвы толкуем про барона, вспоминаем и над Васькой издеваемся. А у самой Москвы Васька нам и говорит:

- Вы, говорит, надо мной не смейтесь. Я, говорит, все же чертова старика прищемил. Я, говорит, ему напакостил.

- Да что ты? - спрашиваем.

- Ей-богу! Я, говорит, на самое прощанье в его конюшню влез да трем лошадям хвосты начисто остриг.

Ах, в рот ему клоп!

Ну, потрепали мы Ваську за вихры, а самим смешно. Тем дело и кончилось.

А может, Васька и соврал, сукин кот. Может, он из гордости сказал. Неизвестно это.

Только на другое лето к барону не поехали.